РУССКИЙ ПИРАТ САН САНЫЧ

Так или иначе, Сицилия была основным направлением моих яхтенных путешествий. Конечно, приходилось ходить и вдоль всей Италии, на беспрерывно извергающийся более пяти тысяч лет остров-вулкан Стромболи, Капри, Неаполь, Рим, куда прикажет владелец или туристы, купившие чартер. В любом случае, город Сиракузы всегда являлся первой остановкой после большого перехода через Мальтийский пролив. Стояли в Сиракузах два-три дня, нужен был отдых от первой качки, а также очень удобно, всего час езды на прокатной машине до дымящегося громадного вулкана Этна, где можно было забраться к самому кратеру, потрогать остывающую лаву и посмотреть свежие разрушения, которые вулкан наносит при регулярных извержениях. А ещё совсем недалеко находится красивый и пафосный городок миллионеров и мафиози Катания, известный нам по имени сериального комиссара, который по какой-то причине так и притягивает русского туриста.

Летом, в высокий туристический сезон, я появлялся в Сиракузах чуть ли не каждую неделю. Напомню, что в то время Мальта ещё не вошла в Евросоюз, и поэтому мне приходилось официально оформлять пересечение границы Еврозоны аж два раза, на вход и выход. Российские туристы приезжали чаще всего без шенгенских виз, имея национальную мальтийскую, а для путешествия на яхте даже этой не требовалось. Члены экипажа, согласно Морскому праву, освобождены от этой формальности, что несомненно было очень удобно. Капитан же, по приходу в первый порт Еврозоны, должен предоставить документы на яхту, список экипажа и все паспорта, а также пройти таможню. Как я уже говорил, в Сиракузах этим занимался специальный офис иммиграционной службы — карабинеры. В нём служили всего пять человек — толстый начальник и четверо патрульных, весь тяжёлый, изнурительный труд которых состоял в том, чтобы утром и вечером проехать на патрульной машине вдоль главной набережной Старого Города, куда, по правилам этого порта, могли швартоваться яхты, пришедшие на короткое время. Имея профессиональную полицейскую память, патрульные, заметив новую, ещё не охваченную их бдительным взором, яхту, с суровым видом стучали по трапу и требовали капитана, которому приказным тоном указывали собрать все нужные документы и явиться в офис для оформления, а сейчас немедленно предъявить лодку к таможенному досмотру, особо акцентируя внимание на сигаретах и алкоголе. Этого добра всегда много, но изъять его по закону нельзя, судно — территория того государства, чей флаг оно несёт. А вот переписать, а в особых случаях и проштамповать бутылки с водкой, чтобы по выходу проверить количество, даже пустых — в порядке вещей. Пить экипажу на судне можно, а вот спекулировать дешёвым алкоголем — уже уголовная статья.

Уже скоро я понял, как сэкономить себе время и свести к минимуму общение с властями. Все мы знаем, как коррумпированы любые чиновники, что уж говорить о сицилийских полицейских, у которых связи с мафией в крови и имеют ту же столетнюю историю. Нет, с тебя никто ничего не требует, никаких взяток, никакой «козаностры». Если ты, по умолчанию, не криминален, все документы всегда в идеальном порядке, то без всяких трудностей пройдёшь все проверки, совершенно законным путём.

А если — русский яхтсмен (или коммерсант, да вообще просто родом из СССР), то обязательно на лодке у тебя припрятано пару ящиков водки или виски, исключительно для собственного употребления, в запас, купленного по дешёвке, без налогов в специальном морском (и такие есть) дьюти-фри. При третьем посещении Сиракуз, когда карабинер сказал: «Эй, русский, ну ты зачастил!» и стал осматривать лодку, я, искусственно краснея и стесняясь, попросил его передать начальнику (комиссару) маленький знак уважения, завёрнутый в мальтийскую газету, через которую однозначно прощупывалась оригинальная бутылка хорошего французского коньяка. Полицейский оказался профессионалом, он широко улыбнулся и спросил, нет ли у меня в предках выходцев из Сицилии, потому как моя полуармянская физиономия очень смахивает на настоящего итальянца, а уж сообразительность и уважение к начальству просто исконно-местные. Чудесным образом, с этого момента я никогда больше не был требован в иммиграционный офис, все документы оформлялись патрульными прямо на лодке за пять минут, о таможенном досмотре речь уже вообще не шла, все расходились довольные друг другом, полицейские с очередным «презентом Шефу», а я — радуясь всё увеличивающемуся «складу» алкоголя, который на Мальте стоил ровно в три раза дороже. Скоро карабинеры стали звать меня по имени — Симон, оно тоже было исконно итальянское.

И вдруг однажды, наверное, в двадцатый приход в Сиракузы, давно знакомый полицейский Марио, подъехав к лодке, сухим официальным тоном сказал, чтобы я с документами немедленно явился в офис, прямиком к самому Комиссару.

— Он требует именно тебя. И «мальтийскую газету» не бери.

Сердце ёкнуло, всё-таки это власть, они могут всё: запретить спуск на берег, выдворить из страны, да и вообще устроить массу проблем простому яхтсмену без какой-либо визы в паспорте и с полным трюмом контрабандного (хоть и не на продажу, но это не доказать) алкоголя. А у меня на борту всякие «бандиты-нефтяники», которые «бабки заплатили». Но чего гадать, надо идти.

Комиссар полиции принял меня сразу, без положенного маринования в приёмной, словно давно ждал.

— Слушай, Симон, дело к тебе есть, ты парень свой, проверенный, нам уже всем, как брат, ну, такой… русский брат, — начал вкрадчиво толстый, неопрятный, с бегающими глазками коррумпированный Шеф.

Тут я, честно говоря, испугался ещё больше, одно дело получить протокол и штраф за невинную алкогольную контрабанду, совсем другое — ввязаться в настоящую «схему», которая будет серьёзно криминальной. Честно говоря, дня не проходило, чтобы в порту Мальты не подходили арабы с просьбой перевезти их в Италию нелегально, предлагали очень серьёзные деньги, ну или передать там «небольшую посылочку» от пяти до пятидесяти килограммов, на мой выбор. Суммы звучали космические. В эти игры я играть совершенно не собирался.

— Сеньор комиссар, вы мне тоже, как брат, старший брат, — горячо начал я, — для вас я что угодно сделаю, но простите, в криминал не пойду, дети маленькие — жена проститутка, работаю на русскую мафию, и в тюрьму мне никак нельзя, — решил давить на жалость, в надежде прокатить за глупого, мелкого и трусливого наёмного работника.

— Эй, какой криминал, ты меня за кого держишь, — вытаращился комиссар, — с ума сошёл, даже наоборот, ты мне нужен, как представитель власти, чтобы законность соблюсти, и вообще кончай придуриваться, нет у тебя никакой жены и кучи детей, не обижай, я всё-таки профессиональный полицейский, по глазам вижу, что ты был немаленьким боссом, да и капитан ты явно опытный, всегда всё четко, вовремя, без единой претензии, а это о многом говорит.

— Ну если помощь какая нужна, то я с удовольствием, если надо, мужиков с лодки позову, если понадобится, — немного расслабился я.

— Не надо никого. Слушай. При входе в порт, видел у центральной пристани странную деревянную лодку?

— Да, заметил, когда швартовался, думал, какая-то реплика старинного фрегата, только уж больно странная, собирался на досуге прогуляться посмотреть, что за корыто.

— Вот я и хочу отправить тебя на это корыто, переговорщиком, так сказать. На этой лодке какие-то русские клоуны, изображающие пиратов. Документов никаких не дают, пришли месяц назад, сразу встали к центральному городскому причалу, уходить отказываются и не говорят ни на одном европейском языке. Но, самое плохое, они сразу начали бегать по городу и зазывать на экскурсию за деньги на русский пиратский корабль. А это уже нелегальная работа, это тюрьма и депортация. Меня мэр города склоняет худшими словами, что недопустимы даже среди сицилийских свинопасов. Надо избавиться от них, уговори их уйти из моего порта подобру-поздорову, без шума и официальных процедур.

— Ого, как интересно! А почему вы не хотите арестовать и, по правде, депортировать их, ведь вроде это как раз ваша работа?

— Видел в дальнем углу порта украинский сухогруз, облезлый, с выбитыми стёклами, намертво приваренный к причалу, чтобы не затонул?

— Да, обращал внимание на эту груду ржавого металлолома.

— Десять лет стоит, что делать — не знаем. Экипаж — половину уговорили уехать, половину депортировали, процедура заняла целых два года, суды у нас не торопятся. А теперь ничего не можем сделать с судном, это чья-то собственность и территория другого государства. Мы сообщили в посольство Украины десять лет назад, ответа нет, а причал занят, никто за это не платит, и никто не знает, что делать. У города нет денег в бюджете снова ввязываться в подобную ситуацию с российской лодкой, нужны опять суды, консулы, масса бумаг. Нет, было бы идеально, чтобы они свалили куда-нибудь сами, мы даже готовы их немного материально «подтолкнуть»: дадим воды, топлива, еды немного, чтобы дошли, только порт прибытия должен быть не в Еврозоне. Будь другом, сходи, поговори со своими земляками, уговори как-нибудь, и я сам тебе на лодку буду подарки передавать, и домой приглашу, с семьёй познакомлю, стол накрою, настоящий, сицилийский…

— Ну, поговорить я, конечно, могу, тем более, собирался посмотреть, а уж если и вправду русские, то возьму водки, так у нас лучше разговоры получаются. Не знаю, что там произошло, но хотя бы информация будет в полном объёме.

— Очень на тебя рассчитываю!

Вообще, эта ситуация меня самого сильно заинтересовала — за подобными путешествиями всегда должна быть интереснейшая история, и, выходя из комиссариата, я прямиком направился знакомиться с соотечественниками.

У причала и вправду стояла большая деревянная лодка. Тип её я определить не смог, в длину метров пятнадцать, в ширину почти четыре, это была какая-то жуткая смесь поморского карбаса, средневекового, мангазейского купеческого судна. Прослеживалось дальнее родство с дракарами викингов, правда, с транцевой кормой, как у бригантины Колумба. Сшита лодка была из сосновых досок, явно сшита вручную, как шили архангельские поморы на протяжении многих веков, хотя качество и топорность корпуса говорили о новоделе. Увенчивала это эклектичное творение неумелых рук одна невысокая мачта с дико устаревшим и совершенно непрактичным прямым парусом, сшитым из обычного брезента. Это судно могло ходить исключительно по ветру, только прямыми курсами, что говорило о полной профанации судостроителя, или же оно не было предназначено для морского, офшорного плавания.

С кормы судна свисал поистине громадный, восьмиметровый российский флаг, а так как высота борта была не более двух метров, большая часть флага плавала в грязной портовой стоячей воде, с разводами мазута, среди окурков и использованных презервативов. Надстройки на палубе никакой не было. Палуба шла от носа до кормы. Одиноко, ничем не защищая рулевого, стоял деревянный метровый штурвал, а перед ним был укреплён старый магнитный компас со списанной спасательной шлюпки. Но зато антураж, сценическое оформление, как говорят, в театре, было очень впечатляющее.

На верхушке мачты развевался потрепанный «Весёлый Роджер» — пиратский флаг. На баке стояла, неизвестно откуда взятая, медная небольшая пушка, стояла на самодельном лафете и была явно бутафорской. На палубе перед мачтой была расстелена пожухлая, побитая молью, сильно потёртая, но всё ещё впечатляющая шкура большого бурого медведя с головой. Казалось, оскал медвежьих клыков встречал и сразу пугал посетителя лодки, настраивая его на грядущие впечатления от страшных русских пиратов. Обязательными атрибутами, указывая на национальную принадлежность, на шкуре стоял ведёрный медный самовар и валялась блестящая балалайка. На снастях везде были развешаны деревянные ложки и русские матрёшки. Раскачиваемые ветром, они тихонько постукивали друг о друга, и всё это создавало впечатление какой-то жуткой, в стиле Сальвадора Дали, сюрреалистичной новогодней ёлки. На борту висела метровая картонка от упаковочного ящика, на которой от руки, фломастером было написано по-итальянски: «Экскурсия по Русскому Пиратскому судну и представление — 10 евро с человека. Детям — 5 евро».

У трапа, перекинутого на причал, стоял одинокий незнакомый карабинер.

— Проход запрещён, судно не имеет разрешения. «Граница закрыта, — сурово сообщил он, — уходите».

— Я могу зайти, как гражданин России, это территория моей страны, — доставая паспорт, гордо сообщил я.

— Хм, ну тогда ладно, — сильно удивился полицейский.

Войдя на трап, я стал стучать по палубе, вызывая кого-нибудь из экипажа, чтобы, как положено, получить разрешение зайти на борт. Было слышно, как где-то в трюме кто-то засуетился, донеслись какие-то стуки и непонятное бурчание. И вот через несколько минут из неприметного люка на палубу, как чёртик из табакерки, выскочил… пират. Небольшого роста, кругленький, но вполне крепенький мужичок, под пятьдесят, с окладистой русой бородкой, в бандане (конечно, с черепом и костями), настоящей шерстяной тельняшке, в украинских черных шароварах, подпоясанных пиратским поясом, за которым торчал деревянный кинжал и такой же бутафорский пистолет. В руке он нёс мягкую игрушку — китайского попугая, которого он ловко приколол булавкой себе на плечо, достал из кармана чёрную повязку на глаз и, оценив диспозицию, сразу закричал:

— Карамба, сеньоре, рогацци, велкам ту рашн пайрат бот. Год демет…

— О! Русо пирато, вабене, буениссимо, грацци. А можете на русском? — ну как было не подыграть земляку.

— Ёлки-палки! А я-то думаю, как мент вас пропустил, уже неделю всех гонит прочь, совсем работать не даёт, козлина, — не удивившись, весело, в стиле разыгрываемой сцены, сообщил пират. — Вы откуда здесь?

— Утром на яхте пришёл, вот с визитом.

— Ой, так отлично, под этим надзором никуда выйти не разрешают, к нам никого не пускают, вообще оголодали мы тут, на одних макаронах сидим, вот и угостить даже нечем гостя… — не очень тонко намекнул весёлый пират.

— Ну это дело поправимое, зовите вечером в гости, принесём и еды заморской, да и напиток русский имеется.

— Да мы со всей душой! Честно говоря, оголодали, а уж кислятина эта — вино итальянское — вообще не берёт, компот и есть компот. Хоть и неудобно, конечно, гостей, земляков так принимать, но если хотите, я вам песен наших на гитаре спою, все представления покажу, хотя это кич полнейший, на иностранцев рассчитано…

— Вы откуда пришли изначально?

— Не поверите, из Петрозаводска.

— Ядрёна-Матрёна! Ни фига себе! Короче, с вас подробный рассказ, с меня — еда, напитки и вторая гитара, что-то мне подсказывает, что до этого дойдёт.

— Замётано! Знакомимся, и сразу давай на «ты»?

— Я Станислав. Приду со старпомом, Олей зовут.

— Ого, у нас будет дама, надо голову помыть. А я Сан Саныч. Можно Саныч. Привык так.

Вечером, уже предупреждённый карабинер, без всяких проблем пропустил нас на русский «пиратский» корабль и даже помог погрузить на борт позвякивавшие «подарки».

Знакомство Сан Саныч начал с представления своего экипажа. Роль старшего помощника исполнял унылый высокий мужчина с потухшими глазами и сизым носом, однозначно говорящим о многолетнем пристрастии к горячительным напиткам. Имя его память не сохранила, да и сам помощник был очень немногословен и в разговоре участия не принимал, хотя тщательно поднимал каждый тост, бурча «За здоровье».

Матросом был совсем юный, лет семнадцати, кубанский парнишка, в основном, выполняющий роль «прислуги за всё», права слова он явно ещё не имел.

Пока экипаж накрывал стол, Сан Саныч, не мудрствуя, решил быстро выполнить обещанное и заученно принялся рассказывать о приключениях.

— Лет пять назад я решил бросить всё и стать морским волком, купил списанную шлюпку, уговорил друга заняться со мной её ремонтом и вооружением, чтобы в итоге уйти на своём корабле в Израиль…

— Саныч, замри, — еле вклинился в монолог, — давай ты не будешь пересказывать нам содержание книги Кунина «Иванов и Рабинович или Айгоу ту Хайфа». Сильно сомневаюсь, что всё было так же, как там. Можно всё-таки ближе к правде, тем более я служил срочную как раз в Петрозаводске, пара друзей там осталась, о таком заметном корабле они точно слышали и расскажут.

— Хм, приятно встретиться с начитанным моряком, — нисколько не смутился рассказчик, — ну ладно, вижу, ребята вы правильные, расскажу, как было на самом деле…

— Давай сначала поиграем в другой литературный сюжет — «Два капитана», по мотивам известной книги Вениамина Каверина. Расскажи, как такая развалюха смогла вообще добраться до этих краёв? Не хочу обижать лодку и капитана, но невооруженным взглядом видно, что ей место, в лучшем случае, на реке или небольшом озере для локальных покатушек. Расскажи, какой двигатель, почему стоит прямой, а не косой парус, где навигационное оборудование? И не ошибаюсь ли я, что твоя лодка течёт из всех щелей?

— Н-да. Намётанный взгляд. Течёт проклятая, откачиваем каждые два часа. Двигатель у нас старый, списанный с рыболовного сейнера, динамо он там лет тридцать крутил, но, видать, тогда делали хорошо, ещё чухает.

— Погоди, небось 4Ч, двенадцать лошадей? Так для такой лодки он слабоват, сколько дает скорости на полном ходу?

— Не больше пяти узлов.

— Мама дорогая!

— Навигация у нас, считай, по карте, как раньше шутили, по пачке «Беломора». Но, правда, GPS маленький есть, такой, для грибников, но положение, скорость и курс показывает, только включаем редко, батарейки быстро садятся, а в переходах, как ты понимаешь, с такой скоростью мы иногда и три недели можем ползти. В общем, по старинке, компас и бумажная карта.

— Ого! Так ты счисления умеешь делать, небось, секстан есть? Мореходку заканчивал?

— Ни хрена я не умею. Пединститут, учитель я, учитель труда…

— Так как вы дошли сюда с таким «багажом»?

— Как-то само так вышло. Да и не было цели сюда идти. Вообще никакой не было…

— Так, выходит, вы не пираты, а морские цыгане?

— Вот, именно они и есть. Кочуем, — наливая первую, весело согласился Сан Саныч, — давайте за знакомство, за встречу на сицилийской земле и семь футов под килем, вздрогнули!

После второго стакана, обильно закусив, «пират» наконец-то решил поведать свою историю.

— С детьми я всегда хотел работать, потому и пошёл в педагоги после армии. Руки у меня заточены, как надо, лет десять был трудовиком, но в школе мне всё больше и больше не нравилось, коллектив женский, как змеи в банке, и жалят, и кусают, интриги, сплетни, а мужиков — я да физрук, все шишки на нас, вся тяжёлая работа — тоже. Раз поссорился с завучем — выгнали. В другой школе послал на хер директрису — выгнали. Решил перебраться в мужской коллектив. Знакомый офицер из ДОСААФ помог устроиться к ним и организовать военно-патриотический клуб для допризывников с морским уклоном. Тогда это было модно. Дали зарплату, небольшой бюджет, чтобы пацаны по подвалам не шатались, а были под присмотром. Знаешь ведь, Петрозаводск стоит на Ладожском озере, а оно красивое, аж дух захватывает, строевые сосны, скалы, рыбалка, грибы. Я решил с пацанами строить старинный карельский баркас…

— Да ладно, Саныч, какой карельский баркас, они с роду мореходами не были.

— Верно, но Историческое общество Карелии и администрация города моментально отпустила немалые средства под это дело. В маленьких национальных сообществах поддержат любой бред, лишь бы вписать в историю ещё какие-нибудь «национальные» достижения.

Этих денег хватило купить материалы, двигатель и инструменты. Сам понимаешь, при работе с детьми важен не результат, а процесс. Тем более, я на стабильной зарплате. Куда торопиться, мальчишки со временем уходили в армию, потом во взрослую жизнь, приходили новые. Зимой строить не могли, холодно, да и стапель занесён снегом. В общем, так прошло лет пять. Все были довольны. Только вот началась перестройка, всё стало тухнуть, разваливаться. Ручеёк денег от общества иссяк, стали даже зарплату задерживать, а вскоре и вовсе сказали — проваливай, Сан Саныч, всё закрывается, прости, мы не виноваты. Правда, на волне всеобщей «прихватизации» позволили забрать себе почти готовую лодку и оставшиеся материалы. Я, конечно, обегал всё и вся в надежде найти финансирование, но ты же сам помнишь те времена — дефолты, путчи, бандиты. А мне с детьми работать… В итоге организовал кооператив и стал трясти деньги с родителей пацанов. Но тут тянуть больше было нельзя, родители деньги давали, под окончание строительства и спуск судна на воду, чтобы дети не только работали, а ещё и получили удовольствие от своего труда. Поэтому заканчивали быстро, да и что это были за деньги — слёзы. Конечно, нарушили весь проект, лепили «скорей-скорей» из того, что могли достать или найти на свалке. Парус говоришь? Да это брезентовый чехол от КАМАЗа. Почему вооружение прямое? А где было взять ванты, штаги из нержавейки, кучу блоков и лебёдок? Слепили как смогли, да и не собирался никто по морям ходить. Так, по озеру прогулки да на рыбалку. Парус тут вообще — дань истории, бутафорский, можно сказать. Правда при фордевинде тянет неплохо, только вот с моим цыганским счастьем редко вижу я этот фордевинд.

Спустили корабль, покатались, постреляли фейерверков, а как теперь платить за стоянку, обслуживание, техосмотры? Да и какие техосмотры — лодка ни под один регистр не подходит. Единственное, что удалось — за взятку получить в ГИМСе судовой билет, как на самострой для прибрежного плавания во внутренних водах.

Тогда я решил, чтобы сэкономить, объявить дальний поход для подростков, типа: обучать парусному делу и тому подобное. Маршрут: Петрозаводск — Волгоград. Разбил его на участки, дал рекламу в газету «Всё для Вас» по всему маршруту. Тем более, стоянки были недолгими, денег ещё с такой лодки не брали, да и под соусом «работа с трудными подростками» можно было получать кое-какие преференции от местных властей. Конечно, приходилось и частные экскурсии с водкой и красотками делать, деньги-то водились только у депутатов и бандитов. Насмотрелся… Вот скажи, ты какие песни под гитару поёшь?

— Старую бардовскую, костровые, ещё русский рок, а к чему это?

— Не поверишь, я, кроме этого, могу всё что угодно: могу Пугачёву, могу блатняк, могу группу «На-на», а могу и Лунную сонату — всё пришлось освоить, чтобы заказчику понравилось.

В общем, потихоньку, с поломками и проблемами за одну навигацию добрались до Волгограда. Все средства ушли на еду. И оказался я у Мамаева Кургана без копейки, с текущей лодкой и без всяческих перспектив. Кое-как приткнув лодку на мели к какому-то острову, перезимовал, благо край южный, дарами природы и рыбой богатый. Менял рыбу на хлеб и самогон и понимал, что подняться против течения Волги, чтобы вернуться домой — лодка не выдюжит. Только вариант погружать на баржу, а это — тысячи и тысячи. Когда вообще отчаялся, решил не возвращаться в Карелию. Там меня никто не ждал, семью не создал, работы не было, разве что ждали кредиторы, часть из них были очень неприятные, скорей опасные люди.

Холодными ночами пришёл к выводу, что пора становиться клоуном: смешной корабль у меня есть, почему бы не заняться туризмом, тем более до всесоюзной здравницы — Черноморского побережья — рукой подать? Нашёл в помощь такого же неприкаянного мужичка, да и пошли, через Волго-Дон в Азовское море, а потом и в Чёрное.

Пару месяцев удалось повеселить туристов под Сочи, даже деньги какие-то появились, лодку подкрасили, вот эту шкуру медвежью купили, самовар и балалайку. Но пришли бандиты. Потребовали двадцать процентов, подбили мне оба глаза, вымолил десять. С этим ещё можно было жить. Но за бандитами пришли все местные инспекции: морской регистр, санэпидстанция, пожарные, налоговая. Таких денег, которые они запросили, я и в глаза не видел за всю жизнь. Мне запретили выходить в море и собирались наложить на лодку арест. Тёмной ночью, не дожидаясь ментов, я ушёл в шторм в Крым (тогда ещё украинский). Ситуация повторилась почти зеркально. Пару месяцев жировал, потом пришли бандиты и чиновники. Правда, фингалами не обошлось, сломали руку и два ребра, пришлось полежать в больнице.

Сам понимаешь, оптимизма мне всё это не прибавило. Подумал: «На хрена мне всё это? Пойду в Турцию, она безвизовая. Проживу как-нибудь, буду цыганить, чай, морских цыган по морям-океанам плавает не одна сотня, не пропаду».

К счастью, лодка полностью деревянная, радарный отражатель мне только в Турции подарили, пограничников проскользнул незаметно.

Встал в Стамбуле, в бухте «Золотой Рог», повесил объявление, проработал всего неделю. Пришли молчаливые полицейские и вежливо отвели меня в тюрьму. Просидел два месяца, допрашивали один раз с переводчиком. Кормили хорошо, не били, не угрожали. Как-то, опять же молча, привели в комнату с каким-то высоким чином. Тот сразу поставил условие, что я в течение суток покидаю территориальные воды Турции, иначе буду сидеть уже несколько лет, а лодку сожгут. Я говорю: «Согласен, но у меня ни копейки денег, ни капли дизтоплива и воды в танках, как я смогу уйти в открытое море, я через три дня помру?».

Дали два ящика хлеба, ящик яблок, заправили сто литров солярки и двести воды. Два часа отшвартоваться, до Мраморного моря провожал полицейский катер.

Кое-как штормуя, откачивая воду, добрался до Кипра, последняя буханка хлеба закончилась за три дня до прихода в Лимасол, к счастью, была вода. На Кипре оказалось много наших, в основном, богатеев, большое русское яхтенное сообщество. Накормили, напоили, помогли отремонтироваться, да и надарили много всяких нужных вещей, только вот «пиратить» сильно не советовали, полиция и власти очень строго следили за нелегальной работой, и особенно за русскоязычными. По их мнению, все русские — олигархи, значит, можно штрафовать на десятки тысяч. Это для меня было неприемлемо. Денег не было совсем. Прожил я там четыре месяца, интерес ко мне быстро схлынул, разве что не голодал, подкидывали коллеги, но, честно говоря, надоедает побираться, да и подают всё меньше и меньше. Решил уходить в Израиль. Тут ты прав, начитавшись Кунина, подумал, что там смогу осесть, хоть я и не еврей, но ведь паренёк я ушлый, вон до куда добрался и ведь жив-здоров, и даже животик наметился. Земляки снабдили топливом, водой и едой как раз на переход до Хайфы.

Только вот евреи оказались совсем не такими добродушными, как в книге. При пересечении двенадцатимильной зоны и входе в территориальные воды Израиля ко мне на полном ходу подлетел пограничный катер и на чистом русском потребовал немедленно остановиться и выйти на связь по рации. А откуда она у меня? Я, конечно, заглушил машину и попытался, размахивая руками, показать, что не могу из-за отсутствия оной. Катер подошёл, без разрешения на борт прыгнули два с ног до головы обвешанных оружием моряка и крепко привязали швартовы. С кормы и с бака пограничного катера в лоб мне смотрели три дула автоматов. Эти ребята не собирались шутить.

— Экипаж на палубу, встать на колени, руки за голову, кто капитан?

— Один я. Я и капитан.

Моряки резво обшарили все помещения корабля, открыли все ящики, заглянули даже под пайолы. После чего мне разрешили встать с колен и опустить руки.

— С какой целью вы нарушили границу Израиля? Куда идёте? Предъявите документы.

А к этому времени я уже поднабрался опыта в разговорах с властями.

— Вот русский паспорт и судовой билет, больше нет ничего. Штормовал в море, кончилось топливо, вода и еда, иду в ближайший порт для срочного ремонта двигателя (и вправду топливный насос держался на проволоке и в любой момент мог оставить меня без хода). Согласно Морскому праву, судно, нуждающееся в помощи, имеет право на заход в любой порт. Досмотр вы уже произвели, ничего запрещённого у меня нет. Виза моряку не требуется.

— Вы не предъявили страховку на судно.

— У меня её нет.

— Вход в порт вам запрещён, можете встать на швартовный буй на внешнем рейде, мы пришлём вам ремонтника и шипчандлера, а сейчас сопроводим до места стоянки.

Оставалось выполнять приказания. Интересно, как я смог бы заплатить за снабжение и ремонт, не имея ни копейки?

Утром к моему бую подошёл полицейский катер. На нём был снабженец, представитель ремонтной фирмы и молодая девушка в форме — иммиграционный офицер. По-русски она говорила великолепно.

Я сразу начал просить, чтобы мне дали сойти на берег. Она твёрдо заявила, что этого не будет.

— Скажу честно, у меня нет ни копейки, я не могу уйти без снабжения и ремонта.

— А где вы возьмёте деньги на берегу?

— Ну подработаю, может, коллеги помогут…

— Вы не можете работать на территории Израиля, это уголовное преступление. Так же сомневаюсь, что вы найдёте здесь коллег. Вам придётся уйти.

Тут я взбеленился.

— Никуда я не уйду. Топлива нет, еды нет, мотор не работает. Вы не имеете права посылать меня на смерть. Буду стоять здесь, пока не сдохну, потом газеты вас порвут. А сейчас плакат нарисую «Help».

— Ничего не рисуйте, это грозит вам тюрьмой. Я доложу начальству, и в ближайшие дни вас проинформируют о дальнейших действиях.

Катер ушёл, но через час в ста метрах от меня появился другой, военный, который направил на меня солидный пулемёт, а ночью постоянно высвечивал прожектором, как какого-то арабского террориста.

Девушка-офицер вернулась в сопровождении катера-снабжения дня через два.

— Государство Израиль, в порядке исключения, готово снабдить вас на неделю продуктами, водой и топливом, также отремонтировать ваш двигатель, если вы согласны сразу покинуть наши воды.

— А если нет?

— Сейчас поедем знакомиться с арабами в нашей тюрьме. Там их много. И консула позвать не получится, с Россией нет договора о взаимной выдаче преступников. Лет пять просидите, зато выйдите уже гражданином Израиля. Имейте в виду, и в мусульманстве, и в иудаизме обрезание сделать придется, — как-то совсем не строго, даже с юмором, спокойно произнесла она.

В течение двух часов мне были закинуты на борт два ящика бананов, коробка макарон и рыбных консервов. Заправили водой и дизтопливом, отремонтировали насос. Как только снабженцы покинули мою лодку, сторожевой катер подошёл вплотную и, блеснув оружием, потребовал взять курс прочь из Израиля, сопроводив до самой границы.

И знаешь, Станислав, вот никогда я не был антисемитом, а вот после этого стал. Сволочи! Даже турки не были такими злыми.

— Ну, Саныч, вряд ли они злые, они осторожные, а потом, почему они должны привечать потенциального нелегала — нищеброда, возможно, криминала? Тебя же отовсюду гонят.

— Ну, как-то это было не по-моряцки, не по-свойски. Да ладно. Пошёл я на Крит. Вот где была лафа. Наших там навалом, спектакли давать не сильно запрещали, апельсины можно было рвать прямо на улицах. Даже девчушку там завёл…

— Так, а чего же ушёл, раз там всё так хорошо складывалось?

— Ну… накосячил там маленько, расслабился, увидел на понтоне пару кранцев бесхозных, рука сама и потянулась прибрать. А соседи-яхтсмены такие стукачи оказались, немцы — мать их, мало мы их в сорок пятом… Полиция: «А что это вы тут делаете? А почему украли имущество???» В общем, я, по сложившейся традиции, ночью отчалил и ушёл. Кранцы, правда, вернул. Целых три недели сюда пилил, ладно хоть вот помощника себе там нашёл, тоже цыган морской, тоже посидел. Да у меня хоть паспорт есть, у него вообще ничего, бродяга.

— А мальчонка откуда?

— Здесь прижился, нелегал. Ночует у нас. По хозяйству всё делает. Он украинец, его в город выпускают.

— А дальше-то что? Тебя и здесь уже вовсе ограничили. Жизни не дадут. В принципе, меня как раз и попросили местные менты с тобой поговорить, чтобы уходил.

— Я так и понял. Тут переводчика днём с огнём не найдёшь. Русскоязычных почти нет, а я так и не освоил никаких языков.

— Да ладно, что вообще?

— Не получается, да и не хочу… Вот, если осяду, где-нибудь… тогда придётся учить.

— Так что полиции сказать?

— Скажи, пусть заправят, снабдят, да и уйду через пару недель. Только вот куда, надо подумать. Посоветуешь?

— Легко! Иди к нам на Мальту. Там таких пруд пруди. Только не суйся в главный порт, сначала встань где-нибудь на северной оконечности острова, там полиции мало, деревни, яхты туда только на экскурсии приходят, да на якорях стоят. Никто ничего не проверяет. Поторчи там, походи вокруг острова, познакомишься с диаспорой, примелькаешься. Никто не тронет, даже «попиратствовать» можешь, если аккуратно, без агрессии и криминала. Я на Мальте третий год живу, можно там всё, только осторожно. Тем более, пока в ЕС не вошла, а там глядишь и осядешь…

— А это идея, тут и идти-то всего сутки. Итальяшкам скажу, что пойду во Францию, чтобы харчей стрясти побольше. И хватит о грустном. Давайте пить — веселиться. Вы, смотрю, гитару принесли. Кто играет, сейчас в две как сбацаем?

— Оба играем. И я, и старпом.

— Обледенеть! В три гитары вообще круто было бы…

К счастью, жилые дома сицилийцев располагались далеко от набережной, что позволило нам разгуляться, не сдерживая себя. Всю ночь в порту раздавались песни Окуджавы, Высоцкого, Шевчука и Гребенщикова.

Сицилийский рассвет встречали, по очереди танцуя классический вальс с единственной дамой — моим старпомом. Итальянский карабинер давно влился в компанию и тоже галантно отплясывал вместе со всеми на старинных гранитных камнях главной набережной города под стенами Собора Сиракуз, построенного на месте Храма Афины в седьмом веке нашей эры.

***

Из книги «Как стать испанским рыбаком». Скачать книгу

Comments (0)
Add Comment